Длинная дорога к любви

Скорее дальше

Ух ты

"Если нет повода печалиться, то мы его придумаем"

ой...

Давай дальше!

Интересно, почему в мамином дневнике "С." вдруг превратился в некого "Сашу", а так и не остался загадочным "С."?

Дуся, ты очень интересно и захватывающе пишешь! Только почему-то читая истории Lanchik я верю в их реальность и правдивость... а читая твой рассказ у меня создается впечатление о том, что в его основе, скорее всего, лежат реальные события, но вот только слегка (или не слегка ) романизированные.

Потому что тайное порой становится явным. Имени то два: "Саша" и "Серёжа"

Выпускные экзамены позади. Я получаю аттестат в первой десятке. Аттестат с серебряной медалью. Такой оглушительный роман не дал мне дотянуться до золотой. С родителями всё в пределах нормы. Подготовка к экзаменам была хорошим предлогом, что бы с ними не общаться. После необходимого сидения за общим столом во время приёма пищи, я укрывалась в своей комнате.
Моё выпускное платье так шикарно, что я получаю приз «Мисс выпускница», а красавец Борька из параллельного класса - «Мистер выпускник». Нам предлагают сделать круг почёта и мы оба красивые и сияющие делаем его.
В зале три выпускных класса, родители, администрация школы, шефы и ещё бог знает кто, в общем, толпа под триста человек. Я взволнована и у меня перед глазами только месиво из лиц, из которого я с трудом выхватываю лица моих родителей и бабушки. Наконец эта процедура позади и я подхожу к ним. Папа обнимает меня и целует:
-Лизка, какая ты у нас сегодня!..
Рядом с мамой стоит какой-то мужчина и мама говорит:
-Лиза, познакомься, это мой сокурсник Саша, Александр Николаевич, их институт шефствует над вашей школой.
Я вежливо улыбаюсь и тороплюсь поскорее покинуть их общество.
«А если это тот?» - пугаюсь я, но быстро забываю обо всём, потому что выпускной начинает набирать мощи.
Банкет, танцы, полупьяные одноклассники, желающие непременно потанцевать с «мисс». Опять Борька на правах «мистера» смело прижимающий меня к себе.
Перед вступительными экзаменами в институт, уезжаем втроём к морю. У нас двойной номер, у меня своя комната и я могу не мешать родителям, а они мне. Я чаще молчу, чем разговариваю, чем очень обескураживаю папу и совсем не обескураживаю маму. Она догадалась, что я читала дневник, потому что я его просто небрежно бросила на стопку журналов, под которыми я его нашла. Мама усердно ищет повод остаться со мной наедине, я же всячески этого избегаю, но она оказывается хитрее и вот мы одни на берегу моря.
Мы бредём вдоль берега, море спокойно и ласковые волны шуршат по песку. Светит луна. Всё располагает к умиротворению, но разговор предстоит, я это понимаю и нервничаю.
-Я догадалась, что ты всё узнала.
Я молчу.
-Ведь это так?
Я молчу.
-Но ведь ничего же не произошло! – почти кричит мама.
Я говорю:
-Как ты могла до такого додуматься? Это же полный идиотизм! Это жестоко!
Ведь секс у млекопитающих - это ведь всего лишь способ продлить род.
-Давай закончим наш разговор, прости меня и перестань обижаться. Ведь заблуждаться может любой. Я надеюсь, что ты сама всё поймёшь, когда придет время.
Но я опять отмалчиваюсь, я действительно обижена.
Мама понимает это и примирительно говорит:
-Ну, не обижайся ты, ведь это случай, что ты узнала. Никогда не читай чужие дневники и письма, хотя бы потому, что бы вдруг не усложнить себе же жизнь.
В этом она бесспорно права и я, увидев приближающегося к нам папу, убегаю к корпусу.

Когда мы возвращаемся с моря домой, я вдруг ощущаю острую необходимость пойти к дому Сергея, сама не зная, зачем мне это нужно. Но окна его квартиры тёмные и я долго стою, задрав голову, как будто это может что-то изменить. «Если это правда, что он уехал, то где же тогда жена и ребёнок?» - задаю я себе вопрос, который остаётся без ответа.
Начались вступительные экзамены, которые я успешно сдала и на утро после последнего у меня вдруг открылась рвота. В ужасе я начинаю предполагать самое худшее. «Но ведь всё было как обычно, что же это? Может отравление?» Сомневаюсь несколько дней и иду к гинекологу, она подтверждает мои догадки и радостно улыбается:
-Вот и пополнилось наше общество ещё одной беременной женщиной, а потом и ребёночком пополнится.
-Нет,- говорю я, - я не хочу иметь ребёнка.
-Как? Ведь это же первенец? – удивляется врач.
-Я не хочу, - повторяю я…
-Ты точно решила, может с отцом ребёнка надо посоветоваться?
-Я сама решаю, - резко обрываю я её, а сама думаю о том, что действительно хорошо бы было посоветоваться с отцом. Но где он? Где его искать? На душе становится чернее тучи.
Выхожу из поликлиники. Аборт назначен на пятницу. Врач сказала, что после аборта можно полежать пару часов, а потом отправляться домой, но дома пару дней постельный режим.
Хожу по улицам и опять попадаю к дому Сергея. Опять темно. Я пытаюсь вспомнить наш последний разговор и вспомнить, упоминал ли он, как на долго он уезжает, но ничего вспомнить не могу, да и не удивительно, в том моём состоянии это было невозможно.
Вот и пятница, я в приёмном покое гинекологического отделения, где находится ещё девять женщин, они перешёптываются друг с другом. На стене висит плакат с каким-то стихотворением, которое явно не для запоминания, что-то о том, как ещё не рождённый обращается к матери и просит её не убивать его. Я с ужасом отворачиваюсь и слышу, как одна из женщин говорит:
-Лучше бы надёжные противозачаточные средства разрабатывали, а не этот ужас на стену вешали, - и все ей поддакиваю.
Наконец-то выходит медсестра и объявляет очерёдность. Я последняя.
-Мы всегда тех, кто делает первый аборт, оставляем напоследок, - объясняет она и все женщины смотрят на меня так, как будто этот плакат наконец-то нашёл ту, для которой он был написан.

какой ужас

очень, очень интересно....

Спасибо всем, кто читает!

Сижу, совершенно одеревенев от этого стихотворения и понимаю, что аборт мне делать страшно, а тут ещё и медсестра зазвала меня в сестринскую и спрашивает, мол, как вы хотите аборт с полным наркозом или с локальным. Я попросила объяснить, что это такое и когда она сказала, что лучше с локальным, потому что врач должна чувствовать мою реакцию, что бы нечаянно не повредить матку, ведь рожать то всё равно рано или поздно захочу. Конечно, при локальном будет больно. Я спросила, сколько я могу думать и она сказала, что перед входом в это чистилище я должна знать ответ. Выхожу из сестринской и уже точно знаю, что ничего делать я не буду. В коридоре сидит только одна женщина, остальных согбенными уже развели по палатам.
Я спешу к нянечке, которая приняла у нас одежду. Она смотрит на меня:
-Что? Уже домой? Полежала бы?
-Я передумала.
-Передумала так передумала, это твоё дело. Может оно и к лучшему, - говорит она и приносит мою одежду.
Выхожу из больницы и тупо бреду неизвестно куда. Мыслей нет.
Долго брожу по переулкам и наконец-то голова начинает что-то соображать.
«Сейчас об этом знаю я одна, но сколько это можно будет скрывать, ведь шила в мешке не утаишь и что потом? Сказать, что я дева Мария? Ведь тогда на море я так гневалась на маму, а она говорила, что ничего же не произошло, я же не сказала, что произошло и она ошибается. Что делать? Что делать?» - уже вслух спрашиваю я себя, так что какая-то проходящая мимо женщина останавливается и спрашивает:
-Вы ко мне обращаетесь?
Я извиняюсь и бреду домой.
«Будь что будет», - решаю я.
Вот и учебный год. В четверг у нас было три пары и я пришла после занятий домой, еле живая. Есть я могла тогда только шоколад и пить яблочный сок. Особенно плохо чувствовала себя по утрам, но героически отсиживала положенное для завтрака время за столом, с трудом сдерживая рвоту. Так вот, в этот день Зоя протянула мне лист с номером телефона.
-Что это за номер? - спросила я.
-А это какая-то Анна Павловна звонила, тебя разыскивала.
-Кто такая эта Анна Павловна?
-Понятия не имею, она усердно допытывалась, живёт ли в квартире с этим номером телефона некая Лиза - молодая девушка. Я сказала, что живёт. Позвони! - и Зоя протянула мне телефонную трубку.
Набираю номер. Вызов идёт долго и я уже собираюсь опустить трубку на рычаг, но вдруг слышу женский голос.
Я объясняю, кто я такая.
-А-а, вот и хорошо, что ты позвонила, я рада, что я тебя нашла. Ты можешь приехать? - и она называет адрес Серёжиного дома.
-А зачем? –с вызовом спрашиваю я.
-А ты приезжай, приезжай, моя квартира напротив - говорит моя собеседница и кладёт трубку.
Я устала, мне плохо и ехать никуда не хочу. Лежу на диване и злюсь.
«Мог бы уже и появиться, путешественник», - сержусь я – «вот и никуда я не поеду».
Проходит полчаса и я спешу к автобусной остановке.
Выхожу из лифта. Дверь Серёжиной квартиры опечатана. Звоню в дверь напротив, открывает пожилая женщина.
-Ты Лиза?
-Да.
-Проходи, - приглашает Анна Павловна меня в квартиру.
-В чём дело? – опять с внутренним вызовом спрашиваю я.
-Вот. Это тебе, и Анна Павловна протягивает мне конверт.
Открываю и вынимаю лист, сложенный в четыре, разворачиваю. Почерк мне не знаком.
«Лиза, дорогая, как я сожалею о том, что я отпустил тебя в тот вечер, так ничего тебе и не объяснив. Теперь объясняться поздно, ты только должна знать, что я тебя очень любил, любил с той минуты, как увидел тебя в автобусе, такую красивую и одухотворённую. Прощай моя радость, прости, что так и не успел назвать тебя своей женой
Сергей».
-А где он сам? – спрашиваю я и уже предполагаю самое худшее.
-Он там, откуда не возвращаются, отвечает Анна Павловна и поднимает глаза к потолку.
-Как? – буквально падаю я на стул.
-Да, детка, он был физиком-ядерщиком и последняя командировка была в Германию, возле Франкфурта есть «Общество по работе с тяжёлыми ионами» и немцы сдают его для научных исследований. Японцы там проводят медицинские исследования, русские физические, сами немцы пытаются новые элементы получать. Так вот при последней Серёжиной командировке случилась авария и несколько человек пострадали, в том числе и он. Долго лежал в больнице в Германии, а потом запросился домой, его привезли самолётом, в аэропорту ждала неотложка и его доставили прямо в больницу. У нас на работе, естественно, знали о случившемся. Был страшный ажиотаж. Я пошла его навестить, он попросил меня найти тебя. Я спросила, надо ли тебя привести, но он отказался. Сказал, что пусть она меня запомнит таким, каким встретила и оставил письмо со словами: «Когда найдёте, то передайте ей вот это». - Вот я тебя и нашла, - зазвенела слезами в голосе Анна Павловна.
Я сидела как громом поражённая.
-Где его похоронили? Вы можете мне показать?
-Да, могу, но только завтра, для посещения кладбища сегодня уже поздно.
Анна Петровна протянула мне чашку чая и я, взяв её машинально, держала в руках, так и не сделав ни одного глотка.
-Анна Павловна, он говорил вам что-нибудь обо мне?
-Ну конечно, - встрепенулась Анна Павловна. – Когда вы познакомились, он прямо примчался ко мне такой радостно-возбуждённый и сказал, что наконец-то встретил ту, которую так долго искал. Я спросила его «И где же таких встречают?» Он засмеялся и говорит: «В автобусе».
Тогда у него был отпуск, а так как он часто ездил в командировки, то отпуск обычно проводил здесь, в нашем городе. В тот день он бродил по городу, а потом решил подъехать домой автобусом, вот там вы и встретились, как я понимаю.
Я вспоминаю нашу первую встречу и тихо плачу.

Плелась домой, проклинала свою глупость и ругала судьбу, так жестоко со мной обошедшуюся. Было не до слёз, я просто не хотела жить.
Я не спала всю ночь и утром я с большим букетом цветов была на автобусной остановке, где мы договорились встретиться с Анной Павловной.
-А ты знаешь, Лиза, я с Серёжей вместе работала, такой был замечательный парень, какая трагедия, погибнуть в таком молодом возрасте, ведь ему только исполнился тридцать один год. Пять лет назад он осиротел. Сначала ушёл из жизни Александр Арсеньевич, а через восемь месяцев и Вера Константиновна. Вот и был он мне как сын.
Я молча слушала, что говорит Анна Павловна и думала, что ведь при первой нашей встрече я решила, что он совсем взрослый, а на самом деле только тридцать один и его уже нет. Как пророчески я сказала тогда Маше: «Он был и его уже нет».
Вот мы у его могилы, с портрета смотрит на меня знакомое лицо. Я громко рыдаю. Анна Павловна деликатно стоит в стороне, потом подходит, обнимает меня за плечи и мы ещё долго молча стоим, обнявшись. Наконец-то она потихоньку пытается увести меня и я подчиняюсь её воле. Вдруг останавливаюсь:
-Анна Павловна, вы идите, я побуду ещё.
-Ты побудь, я не стану тебе мешать, но я буду ждать, ведь здесь как-то не приятно оставаться одной.
Я иду обратно к могиле, достаю блокнот, вырываю лист и пишу:
«Серёжа! Спасибо тебе за то, что было, я тоже очень-очень любила тебя, если бы я только знала… Скоро мы придем к тебе вдвоём».
Сворачиваю лист и вкладываю в букет.
-Прощай, - шепчу я и опять слёзы градом катятся по моим щекам.